— Многие нынешние олимпийцы, и вы в том числе,— лучшие среди лучших, то есть, по существу, среди профессионалов, людей, всецело отдавших себя на каком-то этапе жизни спорту. Где уж тут говорить о гармоничном развитии человека! А ведь олимпийский идеал — это гармония духа и тела. Что же получается? Из современного олимпийского движения ушли гуманистические идеи?
— Да, этот вопрос назрел. Современный олимпизм не избежал влияния политики и бизнеса. Более того, под их влиянием он превратился в безудержную гонку за мировыми рекордами и победами, стал ареной борьбы не только между великими спортсменами, но и между фирмами, фармакологическими центрами, научными лабораториями, политическими системами. А ведь великий французский просветитель Пьер де Кубертен, возродивший Игры, мечтал совсем о другом — о том, что спорт станет доступным всем средством самосовершенствования человека. Вот откуда взялся его лозунг, кажущийся сегодня парадоксальным: «Главное не победа, а участие».
— Итак, олимпийское движение зашло в тупик?
— Знаете, я по натуре оптимист. Идеи олимпизма умрут, если будут достоянием лишь узкого круга профессионалов. А чтобы этого не произошло, нужно олимпийские идеи шире внедрять в народный спорт, особенно в детский, возродив олимпийские праздники, фестивали, которые с успехом проводились в преддверии Игр в Москве. Увлечь занятиями спортом мальчишек и девчонок важно еще и потому, что, по свидетельству председателя Государственного комитета СССР по народному образованию Г. Ягодина, 53 процента школьников имеют ослабленное здоровье, а количество здоровых детей за время обучения в школе уменьшается в 3—4 раза. В каком же мы неоплатном долгу перед подрастающим поколением!
— Многие склонны видеть в этом большой спорт, съедающий гигантские средства.
— Это заблуждение. Мы — «сборники» зарабатываем больше, чем проедаем. Все оставшееся идет на массовку. И в этом одна из социальных ролей большого спорта.
«Родительский дом — начало начал...» Эти слова из полюбившейся Сергею в юности песни каждый раз, когда он слушает ее, вызывают у него ностальгические чувства. Песня переносит в детство, в маленький бабушкин дом в Ворошиловграде, где он родился и провел первые 15 лет жизни. Потом Сергей много колесил по белу свету и многое видел. Конечно, по сравнению с небоскребами Нью-Йорка и Токио миниатюрный бабушкин дом с окнами в полуметре от земли, всего из двух комнат, дом, где семья Бубки жила впятером, пока родители не получили квартиру, выглядел игрушечным. Но именно он мил сердцу. Когда из дальних странствий Сергей возвращается в дом своего детства, сердце сжимается, стоит ему только попасть на родную улицу. По существу, она дала Бубке путевку в спорт, путевку в жизнь. Улица была для него первым стадионом и первой школой человеческих отношений. Уже в детстве в Сергее — тогда Сереже, Сережке, Сером, Сергуне — проявились, говоря языком психологов, задатки лидера. А бабушкины соседки, не знавшие этих мудреных слов, так отзывались о нем: бедовый мальчишка, сорвиголова, заводила. Он и в самом деле с ранних лет верховодил в мальчишеских компаниях, хотя уступал в них большинству и в возрасте, и в росте.
Василий, его старший брат, считает, что уже тогда в Сергее проявилось стремление во всем, что бы он ни делал, быть первым. Особенно он преуспевал в футболе — самом популярном у мальчишек виде спорта. Он готов был часами гонять на пустыре мяч, переходя из команды в команду, играя то за двор, то за квартал, то за улицу. Ну а центральные матчи проводили на стадионе воинской части, расположенной неподалеку. Путь туда был один — через забор. Но бывало, что в разгар матча приходил патруль и забирал мальчишек в комендатуру, где взрослые, как любил говорить один из офицеров, вправляли мальчишкам мозги. Проходило несколько дней, пацаны обходили воинскую часть стороной, а потом все повторялось снова. Беда была в том, что футбольное поле располагалось в центре военного городка и засечь ребят не составляло никакого труда. А вот гимнастический городок находился на отшибе, и оттуда мальчишек никто не гонял. Обычно в последующие дни после «бесед» в комендатуре именно здесь они проводили свободное время, соревнуясь друг с другом в ловкости, в сноровке. Сергей особенно любил лазать по канату, заниматься на брусьях, прыгать через козла. Пока он еще уступал в силе старшим ребятам, но то, с какой страстью он сражался за первенство в любом упражнении, на любом снаряде, вызывало у всех симпатию.
Репутацию сорвиголовы он заслужил еще будучи совсем маленьким. Однажды, самостоятельно прогуливаясь по двору и заметив, что у старших притупилась бдительность и его на какие-то мгновения оставили одного, Сережа шагнул к двадцативедерной бочке с водой, стоявшей у дома под навесом. Он уже давно намеревался разведать, что в ней. И вот представился случай. Сережа подтянулся на руках, заглянул внутрь бочки, но не рассчитал сил и нырнул в нее. На счастье в этот момент из дома вышел Вася, в обязанность которого входило присматривать за малышом, и заорал что есть мочи: «Сережка тонет!» На этот крик из дома выбежала мама и спасла своего младшенького.
Он все время куда-то исчезал — то залез под автобус, а тот вдруг начал трогаться (хорошо, что кто-то из взрослых это заметил и так закричал, что водитель мгновенно нажал на тормоза), то решил обследовать погреб, да второпях оступился и по бетонным ступенькам скатился вниз, то забрался на абрикосовое дерево и спрятался в листве от мамы, но ветка не выдержала его веса, сломалась и он рухнул на землю к маминым ногам.
Братья по характеру диаметрально противоположны друг другу. Старший, Василий,— спокойный, рассудительный, неторопливый, одним словом — тихоня, а Сергей — неугомонный, заводной, быстрый в решениях и делах. Вася тоже был спортивный паренек, но в лидерах никогда не ходил, а вот младший брат в любой игре, в любом мальчишеском деле слыл заводилой. «Все деревья, заборы в округе облазил — за это, кажется, могу поручиться,— признается он, став взрослым.— Мама дырки на штанах и рубашках не успевала штопать, калитку веревкой намертво привязывала, чтобы я со двора не сбежал,— куда там...».
Соседи Екатерины Григорьевны — Сережиной бабушки, с которыми мне довелось пообщаться, в один голос говорили, что старший сын Валентины Михайловны и Назара Васильевича Бубки Василий—весь в мать, а Сергей — больше в бабушку и в отца. Шустрая, мудрая, рассудительная, такой запомнили Екатерину Григорьевну соседи и близкие. Сколько страданий выпало на долю этой простой женщины! Муж погиб на войне, трое детей умерли маленькими... Сама пахала, сама таскала мешки с зерном. Но нелегкая жизнь не сломила ее. Екатерина Григорьевна была человеком душевным, добрым, справедливым. И Сережа, и Вася души в ней не чаяли.
Назар Васильевич,— что называется, военная косточка, прапорщик, и отсюда любовь к дисциплине. Так думал я, но Сергей меня чуть поправил.
— Корни у отца крестьянские. Родом он из села Муль-чица Ровенской области. Воспитывался в крестьянской семье, с ранних лет узнал цену труду. И хотел, чтобы и его дети сызмальства научились любить землю. Воспитывали нас строго. Отец не давал поблажек, следил за тем, чтобы мы помогали по хозяйству, дома. Был очень требовательным. Но я не жалуюсь — мне и брату это многое дало.
День начинался у братьев не с утренней зарядки, а с работы на огороде, с того, что таскали в дом воду с колонки, пилили дрова.
«Трудолюбие — главный урок нашего детства» — к такому выводу придет Сергей, когда повзрослеет. А потом, осмысливая свой путь к высоте, поймет, что первым шагом рекордам стали для него мальчишеские игры на улице его детства. Он и сейчас в свои 25 лет не утолил жажды к футболу. Я видел, как он страстно гоняет мяч с товарищами по секции, как лихо обводит по нескольку соперников, как радуется голам, забитым своей командой. Последнее вам легко представить: вспомните его реакцию на свои рекорды — так же он реагирует и на голы.
— В большой спорт я пришел из спорта дворового, которому обязан хотя бы тем, что Виталий Афанасьевич обратил внимание на меня, вроде бы ничем не отличавшегося от других ребят,— говорил мне Сергей.— Если я чем и выделялся, то азартом, напором, страстью, качествами, воспитанными во дворе во время лихих мальчишеских игр... Как жаль, что в больших городах почти совсем исчезли дворы, лепившие характеры ребят, дворы, бывшие одновременно и стадионом и клубом.
Двор, своя компания давали возможность мальчишке довольно быстро проявить индивидуальность, чего в иных спортивных школах всячески опасаются, сковывая детскую инициативу, загоняя тренировочный процесс в жесткие рамки «от» и «до». Потому подчас и скучают, и не находят себя здесь ребята горячие, импульсивные, взрывные. Сужу об этом по своему сыну, бросившему через полгода тренировок занятия теннисом: надоело бесконечно стучать мячом о стенку, а никаких других упражнений тренер не давал. Копируя методику подготовки взрослых теннисистов, он напрочь отбил в шести-семилетних ребятах охоту заниматься этим видом спорта. Примерно то же самое произошло с Сергеем, когда он был чуть постарше. Разве что записался не в теннис, а в плавание. Монотонные, однообразные, построенные по раз и навсегда определенной схеме тренировки (25 метров туда — 25 метров обратно) привели его, привыкшего в спортивных занятиях к вольнице, в уныние, и он, конечно, из этой секции вскоре ушел.
Приглашали Сергея и в гимнастику. Тренер соседней спортивной школы как-то пришел на урок физкультуры к Сергею в класс и после того, как предложил ребятам несколько несложных тестов, отобрал десяток мальчишек в гимнастическую секцию. В их числе был и Сергей. Однако это предложение он не принял. Может быть, просто его не привлекала перспектива крутить бесконечные сальто и пируэты? Или это казалось скучным делом? А может, считал, что и без того достаточно подготовлен в гимнастике и больше нечему ему учиться? (А умел он и в самом деле многое.) Где тут истина, не знаю, да и Сергей в ответ на мои вопросы лишь пожимает плечами — значит, и ему это неведомо.
Пытаюсь поставить себя на место Сергея и прихожу к выводу, что его, неугомонного сорванца, лихого футбольного бомбардира, спортивная гимнастика оттолкнула своей академичностью, раз и навсегда заданным, размеренным ритмом тренировок. Заинтересовать такого горячего паренька могло лишь дело увлекательное, эмоциональное, пусть даже с долей риска, дарящее острые ощущения.
И такое дело нашлось — прыжки с шестом. Собственно говоря, поначалу этим увлекся сосед Сергея и его друг семиклассник Слава Малахов. Был он на три года старше Сережи, но дружил с ним, уважал его спортивность, силу. Однажды Слава сказал товарищу, что записался в секцию по прыжкам с шестом, и вовсю стал расхваливать свой выбор.
— Шест, Серега, это такая штука, с которой, если захочешь, нашу Лугань в миг перелетишь с одного берега на другой и даже не замочишься.
— Ну и что? Ее перейти пара пустяков,— ответил Сергей.
— Допустим. Но скажи, сколько тебе времени надо, чтобы залезть на крышу твоего дома? Не знаешь? А с шестом сделаешь это мгновенно.
— А если дом повыше? Этажа, скажем, два или три?
— На второй этаж можно запросто взлететь.
— Врешь небось...
— Очень мне нужно. Идем завтра со мной в секцию. Тренер у нас что надо. Он тебе все объяснит и тоже научит прыгать.
Разговор этот был в уже далеком сентябре 1974 года. Десятилетний Сергей Бубка впервые попал тогда на тренировку прыгунов с шестом. Как завороженный смотрел он на прыжки ребят постарше, взлетавших на высоту второго этажа дома. Потом в книге видного теоретика этого сложнейшего вида легкой атлетики американца Ричарда Ганзлена он встретил слова, выражающие суть того сложнейшего испытания, которому не раз будет подвергаться сам: «Прыжки с шестом требуют большого мужества, самоотверженности. Прыжки с шестом — это поединок человека с самим собой». А в книге другого американского специалиста Кеннета Догерти найдет продолжение этой мысли: «Значение мужества само по себе очевидно. Делать мах и подтягиваться на руках спиной к земле с поднятыми на солидную высоту ногами — это проявление большой храбрости и настоящей физической ловкости; не обладая мужеством, спортсмен скоро бросит занятия прыжками».
Но все эти высказывания он прочитает спустя несколько лет, когда начнет всерьез готовиться к штурму рекордных высот, когда наряду с книгами советского профессора Николая Озолина будет изучать и зарубежную литературу. А пока он только любуется полетами с шестом, пока примеривается к малым высотам.
Словно и не замечая того, с каким восторгом Сережа смотрит на эти полеты под крышей манежа, Виталий Афанасьевич указывает мальчику на перекладину и просит: «Подтянись-ка, дружок, сколько сможешь!» Нехотя подходит Сережа к гимнастическому снаряду и, используя маховые движения тела, подтягивается «в каче» 15 раз.
— Молодчина! — хвалит его Петров, про себя отмечая, что паренек не без способностей.— А теперь расслабься и подтянись силой из спокойного виса.
Но это Сереже удается сделать лишь один раз. Только он было собрался расстроиться, как тренер дал другое задание — пробежать 30 метров с низкого старта. Результат вышел неплохой — 4,6 секунды. Затем за 8,6 секунды он пробежал 60 метров и на 4 метра 20 сантиметров прыгнул в длину.
— Что же, для начала неплохо,— резюмировал тренер.— Быть тебе шестовиком!
Однако до настоящих прыжков с шестом было еще далеко. На первых тренировках Сергей в основном занимался общеразвивающими упражнениями, прыгал в длину, в высоту, участвовал в самых разнообразных эстафетах, выдумывать которые тренер был горазд. Но вот дошла очередь и до шеста, а точнее, до металлической планки для прыжков в высоту, исполнявшей поначалу у Сережи роль шеста. Правда, к сектору, где тренировались шестовики, тренер не допустил своего самого юного ученика. Вместе с ним он отправился на другой конец манежа — к сектору для прыжков в длину. Оставив на какое-то время мальчика в недоумении, Петров пошел в кладовку и притащил оттуда тумбочку. Потом велел Сереже забраться на нее, поудобнее упереться шестом в яму с песком и толкать импровизированный шест, пока просто толкать. Позже с этим снарядом Бубка стал прыгать в длину, а затем уж и в высоту. Первый официальный результат его—2,75.
Шло время. Сергей осваивал один вид легкой атлетики за другим и через два года показал удивительный для своего возраста результат в прыжках в длину, улетев дальше шести метров.
«Но настоящее потрясение я испытал на одной из тренировок в 1975 году,— вспоминал потом Петро».— К этому времени мы уже освоили специальные упражнения для прыжков с шестом и ребята прыгали с алюминиевым снарядом. Так вот, прыгая с этой алюминиевой палкой, причем босиком по травяному грунту, он сумел преодолеть высоту 3,50. Самое же поразительное заключалось в том, что он прыгнул выше уровня хвата на 50 сантиметров. Как тут было не удержаться и не похвалить Сергея: я сказал ему, что в будущем он сможет прыгнуть на 5,80! Напомню, что мировой рекорд тогда равнялся только 5,65...
Сергей оказался чрезвычайно восприимчивым к новым элементам движений и наряду с этим легко подмечал даже незначительные ошибки в технике партнеров и у себя. Это помогало ему после объяснений тренера быстро создавать свой образ нужного движения. После каждого прыжка он мог довольно толково рассказать о том, что получалось в данной попытке и что требует доработки. По своему опыту могу сказать, что это редкое качество обычно развивается с годами, приходит с опытом, а у Бубки оно проявилось еще в юношеском возрасте».
Да, он был словно создан для полетов — быстрый, прыгучий, ловкий, прекрасно владевший телом, умевший видеть свой прыжок как бы со стороны и вносить необходимые коррективы в технику. Впрочем, все это к нему пришло не сразу. Немало синяков и шишек набил он, пока не овладел тем необъяснимым чувством, которое испытываешь в полете над планкой, когда ты каждой клеточкой своего тела будто осязаешь ее. А однажды он пришел из манежа с выбитым зубом.
— Может быть, хватит этих прыжков? — осторожно спросила Сережу мама после той тренировки.
— Нет, мама, не хватит, потому что прыжки — это мое дело, и я без него не смогу,— ответил сын так, что мама ничего не сумела ему возразить.
Все бы хорошо, да вот добираться до манежа от Сережиного дома... Сначала трамвай, потом троллейбус, час в одну сторону, час в другую. Для десятилетнего мальчика такое испытание, к тому же выпадавшее нередко на вечерние часы, было нелегким. Ну а если учесть, что по вечерам троллейбусы и трамваи ходили в то время с интервалом не менее 20 минут, то вы поймете, как несладко приходилось мальчику. И вот в один прекрасный день (это только так говорят, на самом деле день для Сережи был неудачный) он появился дома после тренировки чуть ли не в одиннадцать вечера, переполошив всю семью.
— Ты что, думаешь у нас с матерью по два сердца? — набросился на него отец, едва Сережа зашел в дом.— Все, хватит! Считай, что отпрыгался.
Так, возможно бы и было, если бы Вася не вступился за младшего брата.
— Серегу буду водить на тренировку я,— заявил он родителям.— Может, заодно и сам потренируюсь, если примут, конечно.
Опасался он не напрасно, ведь в отличие от Сережи Вася не прошел такой основательной школы дворового спорта и хотя внешне казался крепким малым, но особой резвостью не отличался. Посмотрел на него Петров придирчивым взглядом и дал, что называется, от ворот поворот. Но Вася не из тех, кто сдается без боя, все-таки сумел убедить тренера принять его в секцию. Спустя много лет Петров признается, что не видел особых перспектив в новом ученике и взял его только в знак признания Сережиного таланта, понимая, если откажет, то это может боком выйти для Сергея, которого родители просто-напросто перестанут пускать одного на тренировки.
Но, к удивлению Петрова, Вася стал прогрессировать стремительно. На тренировках не щадил себя, желая как можно быстрее достичь результатов своих ровесников, имевших за плечами куда более солидный тренировочный стаж. Ежегодно Вася прибавлял к своему прошлогоднему личному достижению по метру. В 1978 году он первым из группы Петрова выполнил норму мастера спорта и пробудил в других его учениках, и прежде всего в Сергее, стремление догнать и перегнать лидера. В том же, 1978 году младший Бубка покоряет солидную для своих 14 лет высоту 4,40 и занимает четвертое место на Всесоюзной спартакиаде школьников, уступая ребятам, которые были на два-три года старше. Кому охота проигрывать, даже если наперед знаешь, что соперник наверняка сильнее тебя. На самолюбии ученика и играл Петров, бросая Сергея в горнило трудной борьбы. Повзрослев, младший Бубка поймет мудрость тренера, умышленно подбиравшего для него конкурентов да и партнеров по группе, если так можно сказать, «на вырост». «Я постоянно должен был кого-то догонять, за кем-то тянуться,— признается он несколько лет спустя.— И меня увлекала, раззадоривала такая гонка».
Честолюбия, спортивной злости Сергею было не занимать. И тренер умело направлял мальчишескую энергию в нужное ему русло. Каких только эстафет не придумывал Петров, чтобы внести в тренировку азарт, соревновательный дух. При этом всегда на последнем этапе в одной из команд выступал Сергей. И не было случая, чтобы он не отыграл у соперников разрыв, каким бы большим тот ни казался.
На стадионе у него все ладилось, а вот дома... Вдруг стали сложными, тягостными отношения отца с матерью, и он ушел из семьи. Сколько горьких минут пережили братья! К нравственным переживаниям добавились и материальные трудности. Валентина Михайловна зарабатывала 85 рублей, а пенсия бабушки была и того в два раза меньше.
Да, им было трудно. Но самолюбивые парни Сергей и Василий вида не показывали, что на душе у них неладно. Выходя в сектор для прыжков, они давали бой любым соперникам...
http://www.offsport.ru
